Поносов директор гимназии 7

Ещё до руководящей должности, когда просто преподавал историю и обществознание, Дмитрий стал лауреатом Всероссийского конкурса «Учитель года-2009». Многие педагоги Перми и края помнят его по семинарам по правам человека, которые он проводил как сотрудник некоммерческой организации. Директором стал четыре года назад. Как сейчас признаётся, был романтиком и многое хотел изменить. Общаемся мы (кстати, во время его отпуска), сидя на скамейке во дворе.

Родители хотят, чтобы всё было хорошо и бесплатно

Дмитрий, в какой момент вы решили написать пост в фейсбуке, в котором объяснили ситуацию с прошлогодним доходом?

— Сразу [после новости на Prоperm.ru], сразу. Случай-то получился очень своеобразный. Притом что всё задекларировано: и доход, и продажа имущества — всё по-честному. Почему они [журналисты] это не увидели?..

О, наш брат идёт (мимо проходит женщина с цветами в руках, Дмитрий с ней здоровается: «У вас вроде вчера должен был быть последний звонок, а вы всё с цветами ходите» — «Так всё додаривают» — «Очень здорово» — Прим.ред.). 116-я школа, завуч.

Это же в школе стало обсуждаться моими коллегами. Доверие, которое в коллективе складывалось, [оказалось под угрозой], а оно очень трудно нарабатывается. Вообще, в школе главный ресурс — это не деньги, а отношения. Иными словами — доверие. И когда по нему вот так вот… Приходят, берут и так делают — ну, это как просто пришли и потоптались.

Финансовая открытость есть: всё находится в открытом доступе. Если целью задаться, всё можно поднять. Любой родитель может посмотреть эту информацию.

Фото: Тимур Абасов

На такие объяснения надо находить время. Что ещё вас отвлекает от работы?

— Как сказать, это тоже часть работы. Как нельзя сказать, что покупатель отвлекает продавца, когда заходит в магазин и начинает: «Расскажите мне про этот товар, про этот. Не-не-не, я покупать не буду». Ты двадцать минут объяснял и в итоге ничего не продал. Это часть работы.

И всё же много времени уходит на обсуждение каких-то, знаете… В прошлый год меня наказали, допустим, за рабочие тетради. Это тоже одна из хохм. Но вначале расскажу про лыжную базу [к которой тоже придрались]. Мы выдавали лыжи в прокат, брали за это небольшие деньги, за сезон — 300-400 рублей [с учащегося]. Только благодаря этому сейчас там есть такие лыжи, которые даже лучше моих собственных. При этом дети могли приходить со своими, так большинство и делали. Некоторые лыжи — деревянные, уже старые — давали бесплатно.

Вроде бы проблемы не было. Но формально, по закону, я должен бесплатно предоставлять инвентарь. Возникает вопрос: шариковые ручки, ластик — это тоже инвентарь?

И чем всё закончилось?

— Судебным процессом. Меня признали виновным в несоблюдении права на доступное образование, ещё в принуждении к сбору средств. Могли назначить штраф — 30 тысяч на должностное лицо и 150 на школу. К счастью, оштрафовали только меня. Но сказали: если жалоба ещё будет…

Пожаловались кто-то из родителей. Они же законы знают. Противоречия видят — идут и жалуются. Я говорю: «Ну, уважаемые родители, ну, давайте мы поймём, что — да, это бесплатно. Бесплатные лыжи есть, но они некачественные». Мне: «Почему одни лыжи качественные, а другие — нет? Почему я должна пользоваться некачественными?»

Похожая история была и с рабочими тетрадями. [Формально] если такая тетрадь прописана в рабочей программе, должна предоставляться бесплатно. Но она одноразовая, и родители собирают на них деньги. Решение об этом приняли сами, на собрании. У меня родительница, которая пожаловалась, она эту рабочую тетрадь даже получила, бесплатно. (Мимо нас с Дмитрием проходит учащийся, на вид пятого класса: «Сколько время, не подскажете?» — «Подскажем… Без двадцати пять», — не мешкая, отвечает директор — Прим. ред.)

Вот, получила бесплатно. Мы взяли и дали её без разговоров. Решили: кто не хочет [скидываться] — мы им купим. Вот на что время тратится. Родитель: «Просите у департамента, они обязаны дать» — «Они ничего не обязаны, сегодня школа — самостоятельная организация, мы сами определяем рабочую программу…» Родители хотят, чтобы всё было хорошо и бесплатно.

Фото: Тимур Абасов

Даже пост в Фейсбуке согласовывал

Помните, некоторое время назад у пермского департамента образования была идея, чтобы в школы пришли люди из бизнеса, профессиональные управленцы. Может, директорами должны становиться как раз такие?

— Тут вещь очень двойственная. Всё-таки директор должен быть в первую очередь педагогом. Нужно знать основные законы педагогики. Но должно быть здесь что-то и от бизнеса.

Став директором, я [понял] очень многие вещи. У меня был опыт управленческой деятельности, но не в иерархической структуре, сколько в проектной. Директор — это всё же человек в вертикальной организационной структуре. Даже тот пост на Фейсбуке, который я выставлял, — я бы не выставил, если бы не согласовал его с департаментом [образования]. Я его сначала напечатал, потом написал в департамент: там есть своя пресс-служба. Сказал, согласуйте, если вы что-то не согласуете — черкайте, но я что-то да выложу.

А зачем вы его отправляли?

— Зачем я отправлял — потому что некоторые вещи, которые там написаны, касаются многих других директоров, понимаете. А это мой работодатель. Я работаю в школе, но назначен я департаментом.

Есть свои ограничения.

— Ограничения? Ну, как сказать. Есть ли ограничения в «Газпроме»?.. С одной стороны, я свободен. Я на своём уровне компетентен принимать многие решения, я за них отвечаю. Но я понимаю, что мы всё равно определённая система. Я понимал, что могут начать кастерить департамент, других директоров, ещё кого-то. А это мои коллеги, я не могу их подставлять ради себя такого красивого. А так — пресс-служба знает, может, если что, какие-то шаги предпринимать. Это политика.

Фото: Тимур Абасов

Жалеете, что не являетесь больше просто учителем?

— Иногда жалею. Учитель — более свободный человек, и мне не хватает очень часто общения с детьми. Вот вчера был последний звонок, выходили десятиклассники, одиннадцатиклассники, у которых я ещё вёл уроки. Я же обществознание вёл… Я там вы-ы-ыборы организовывал, у меня рефере-е-ендум там прошёл, игровой. Мы президента выбрали. Президент в классе имел право отменить контрольную. Потому что если ему реально полномочия никакие не дали — это не президент. Это классно, это живые отношения с детьми.

Но. Когда я был учителем и дошёл до определённого уровня… Находясь в среде, ты некоторые вещи менять не можешь. А мне было уже тесно, было плохо от того, что ты видишь, понимаешь, как она должна, на твой взгляд, организована быть, а менять её не можешь. И «бла-бла» говорить — тоже не катит. Иди и меняй. Пробуй.

А когда сел и начал менять — понял, что всё не так просто. Не хватает вот этого, вот этого, менеджерских навыков. И вот четыре года [прошли], и только сейчас я начинаю некоторые вещи понимать о том, как управлять по-настоящему. А так — романтика. Но только начинаешь говорить [как должно быть] — приходит зам по АХЧ: «Пойдём, я тебе трубу покажу». Спускаешься в подвал, трубу видишь — на месяц замолкаешь.

Что-то хотели изменить…

— Да, создать уникальную образовательную ситуацию, которая будет очень здоровской, будет развивать детей. Будет то, чем я всегда занимался, — гражданское образование, которое будет делать свободных, творческих людей, открытых.

Я раньше думал, надо только изменить школьные локальные акты, написать внутри школы новый локально-нормативный акт, и всё заработает. А всё намного сложней (Дмитрий отвечает на телефонный звонок: «Анна Викторовна, здравствуй, дорогая» — Прим.ред)

Что-то изменилось в ваших взглядах на права человека?

— Во-о-т, классный вопрос вообще. Вы знаете, я понял, что права человека иногда могут быть очень страшным оружием. Как раз когда я говорил про прокат лыж, про рабочие тетради… Когда один человек, обладая правами человека, не хочет никого слышать, он начинает заниматься тем, что раньше называли «качать права»… Но самое главное, он начинает идти по пути потребительства. Никаких общественных интересов, только потребность — тогда, повторюсь, права человека становятся опасным оружием.

Что с этим делать? Терпеть. Только терпеть. Это работа. Объяснять, объяснять, договариваться, создавать систему, создавать отношения — это очень долго и очень трудно.

Игра вообще стоит свеч?

— Директорская? Стоит. Здесь логика такая: если не я, то кто. Современный директорский корпус должен быть и педагогически подкован грамотно, и в то же время управленчески. Самое главное, вот этой вот правовой культурой, внутренней позицией обладать. Мне кажется, у меня это есть. Даже несмотря на то, что некоторые вещи не получаются. Например, связанные с бизнесом.

«Это тоже пройдёт»

Bы сказали про среду, свободу, про гражданское образование. Что и учащиеся, и учителя должны находиться в особой атмосфере. Как вы её оцениваете в вашей школе?

— Bы знаете, я сейчас учусь на одном дистанционном курсе, там как раз учат создавать школьную среду. Нам рассказывали, что в одном из округов Москвы провели замер качества образования (по академическим результатам и прочим) и оценили образовательную среду (комфортно ли, есть ли самоуправление, сколько проектов дети реализуют). Стали сравнивать, часто ли качество образования связано со средой. Оказалось, не всегда. И один директор спросил: «Получается, дети дают результаты только за счёт того, что я их кошмарю?» Понимаете, какая логика? Когда среда направлена на карьеру — это тоже хорошо, это просто другой тип. Есть догматическая среда, есть — безмятежная, карьерная, творческая. Разные.

Карьерная тоже должна быть, мы должны стремиться к самореализации. Но тогда при приёме должны отбирать детей.

Знаете, как часто ко мне приходят [родители] и говорят: «Сделайте так, чтобы этот ученик у нас в классе не учился». Я говорю: «А почему?» — «Ну, он нам портит жизнь». Я говорю: «А давайте, я вашего ребёнка отчислю из школы. Или вас, потому что вы сейчас пришли, мне жизнь портите». Они: «Как вы так? И вы ничего делать не будете?» Я этого не говорил, но не надо сразу брать и карать, а очень часто хотят именно так. И ждут. Родители, и учителя ждут: «Прими решение». «Вы решение принять не можете», — ну вот такие вещи, как и в любой организации.

Фото: Тимур Абасов

А какая у вас сейчас среда?

— Мне кажется, у нас есть определённые азы среды безмятежности… Но больше — карьерная. При этом меня радует, что у нас много творческих пространств. Повезло: в наших стенах работают школа искусств, школа олимпийского резерва по спортивному ориентированию.

А какой среда должна быть?

— Она? Комфортной. Где есть возможности каждому себя реализовать. К примеру, у нас в школе уже несколько лет проходит конкурс социальных проектов «Видим проблему — можем решить». Я хочу, чтобы он обеспечивался грантовым фондом. То есть родители скинулись, при этом не зная, на что именно они скидываются. А дети придумали проект, из грантового фонда получили деньги и сами этот проект реализовали бы. Дети должны чувствовать ответственность.

В последнее время учителей обсуждают в связи с протестными митингами. Сами школьники рассказывают, что на время уличной акции могут закрыть школу. Или педагог начинает доказывать, что коррупция была, есть и будет.

— Я этого не видел, я этого не знаю. Я об этом даже не слышал в нашем пространстве учительском, слава богу. И мне в голову даже не приходит смысл этого. Ну, закрыл я — ради чего? Меня что, могут наказать за то, что дети придут на митинг?..

То, что детям наверняка кто-то говорит лишний раз не ходить, может быть, объясняя, ставя их перед выбором, — это, я думаю, возможно.

А это нормально?

— А почему нет? Предупредить, что может быть. А вдруг тобой манипулируют. Вы думаете, не могут манипулировать детьми? Легко! Вообще, только в путь! А предупредить о том, что может быть разгон — может быть? Может. Слезоточивый газ — может быть? Может. Сказать, что слезоточивый газ, как правило, щелочная среда. Следовательно, возьми с собой пару лимонов — можно сказать? Можно. И химию заодно преподашь. Но когда ты ему про это скажешь, он уже начинает думать: «Блин, а вообще я к этому готов?»

Мне кажется, этот вопрос пока во многом больше надуман. Потому что главная проблема сегодня другая. Несколько лет назад дети дискутировали, вы даже не представляете, как у меня рубились. Мы спорили, знаете о чем — перестройка принесла больше вреда или пользы, про горбачёвские времена. Они разругались у меня в хлам. Дети! Друг с другом. А я только сидел и смотрел. Они хотели спорить. Современные дети часто вообще не дискутируют. Я прихожу и вижу, что учителя с трудом их раскручивают. Это стало труднее. Послушали, послушали и ушли куда? В интернет. Там-то они могут что угодно говорить. Вот то, что социальные сети начинают вести детей к буллингу — это я чувствую.

Они даже за войну дискутировать не могут. И опять же, поднять проблему власовцев, допустим, или ту же самую тему потерь первого года войны (Великой Отечественной — Прим.ред.). Или ту же самую проблему, кто войну начал, — сегодня такая дискуссия не зайдёт. У нас же сейчас ура-патриотизм, они сразу обрубят. То есть искать аргументы не будут. Сразу скажут: «Ты дурак, просто потому, что ничего не понимаешь».

Но вы оптимист?

— Я да, я уверен, что это тоже пройдёт. Современная молодёжь классная, она более прагматичная, но это только её сильная сторона, она просто другая, на неё надо просто настраиваться. Они, кстати, очень многие работают. Гораздо меньше пьют, чем мы сами в 10-11 классах. Очень модным стал здоровый образ жизни. Вышка (там седьмая гимназия) где находится, знаете? И представьте, где бульвар Гагарина, там есть спортзал. Я прихожу, а там — господин президент. Я говорю: «Ты что здесь, Денис?». А он: «Так я два года почти уже сюда хожу». С Вышки ездят. Классная молодёжь, просто другая, и мы за ней часто не поспеваем.

***

• Читайте также о финалистах конкурса «Лучший школьник Перми»: кто они и чем живут?
• Полина Путякова сравнила, в каком городе общеобразовательная система работает лучше.