Очень сильный понос на лекции

Диарею могут вызвать как болезни кишечника, так и проблемы со стороны других органов

Инфекция — самая частая причина диареи

Она каждые несколько секунд стонала и время от времени шептала мне на ухо: «Ох, мой бедный живот, он так раздулся, как будто сейчас лопнет!», «Я так хочу в туалет, что у меня из ушей сейчас польётся моча», «Ох, я должна заставить себя терпеть и так сильно сжать промежность, чтобы моча просто не смогла просочиться», «Ну почему почки не могут перерабатывать мочу обратно в жидкость, мне бы это очень помогло!», «С-с-с-с, мой мочевой пузырь уже трещит по швам, я сейчас обоссусь!». Лаура ужасно хотела опорожнить свой переполненный мочевой пузырь, и почти плакала, но пыталась терпеть дольше изо всех сил, и через минуту она сказала мне: «Я так хочу в туалет, что не удержусь, если сейчас не выйду из автобуса». «Нет, Лаура, ты не можешь пописить сейчас, ты должна терпеть, мы через несколько минут будем дома. Я знаю, что ты сможешь вытерпеть, если захочешь»,- уговаривал я Лауру, не собираясь разрешить ей пописить раньше времени.

Когда мы подъезжали к нашей остановке, Лаура так сильно нажимала руками на промежность, что уже почти привставала, и при этом она почти непрерывно стонала: «О-о-ох, я не могу, не могу, с-с-с-с, ох, это сильнее меня, у-у-у-уй, только бы выдержать, мой бедный мочевой пузырь так болит, м-м-м-м, ох, только бы он не лопнул, с-с-с-с. «. Но вскоре я был очень удивлён, потому что, когда мы встали и вышли из автобуса на улицу, Лаура сумела убрать руки от промежности и шла довольно спокойно, хотя вблизи было видно, что все её мышцы напряжены до предела. Правда, я понял, чего ей это стоило, так как, когда до её квартиры оставалось совсем немного, мы свернули на тихую улочку, где не было прохожих и Лаура с тихим стоном остановилась, быстро сжала промежность и медленно пошла дальше с рукой, сжатой между ног. «Я не знаю, как мне удалось выдержать до сих пор, я думаю, что ещё никогда в жизни мой мочевой пузырь не был так переполнен»,- сказала Лаура, тяжело дыша,- «каждую секунду я думала, что вот-вот не удержусь.

Теперь быстрее, помоги мне добраться до ванной, пока мой мочевой пузырь не лопнул». Когда мы вошли в квартиру, Лаура наклонилась, сжала руки между ног и почти побежала в туалет, крича мне: «Быстрее, помоги мне снять джинсы, дай ключ, я не могу терпеть дольше!» Я решил, что вечер ещё не закончился, и сказал: «Нет, ещё слишком рано. Только что ты сидела в автобусе и говорила, что не вытерпишь даже до остановки, но ты сумела выдержать до квартиры, так что, успокойся и потерпи ещё немного. Ты слишком взволнована, я сделаю тебе чашку чая, и ты почувствуешь себя лучше». Лаура ведь просила меня не разрешать ей писить, пока она не достигнет предела своих возможностей, и я собирался выполнить её просьбу. «Нет, пожалуйста, я не могу пить чай. Ты не представляешь, как сильно я хочу в туалет!»- просила меня Лаура, но я игнорировал эти просьбы и повёл её на кухню (зачем рисковать ковром в гостиной?), где начал делать чай.

Видимо, Лаура поняла, что ей не удастся сходить в туалет в ближайшие несколько минут, поэтому она села, закрыла глаза, наклонилась вперёд и сжала руку между ног. Я поставил перед ней большую чашку чая и сказал: «Чай поможет тебе успокоиться. Даже не мечтай зайти в туалет до того, как выпьешь это». Лаура ещё сильнее наклонилась вперёд и сделала глоток: «Он слишком горячий. Я не могу пить такой кипяток». Я всё ещё помнил её просьбы, поэтому сказал: «Хорошо, тогда ты будешь ждать, пока он не остынет». Первый раз в жизни я командовал женщиной, которая ужасно хотела в туалет, и мог заставить её ждать дольше. Единственное, что я хотел бы узнать в тот момент — это сколько ещё она сможет вытерпеть? Я попросил её расстегнуть несколько нижних пуговиц на блузке, чтобы я мог видеть её распухший живот, и она это сделала.

В течение следующих двадцати минут, пока не остыл чай, Лаура делала всё, что только могла для тго, чтобы сжать сфинктер. Она ёрзала на стуле, раскачивалась назад и вперёд, впивалась себе ногтями в бёдра, наклонялась к самым коленям и, наконец, приставила ладонь ребром к промежности и прижала её изо всех сил другой рукой. После этого она попросила меня: «Помоги мне, быстрее, помоги надавить на промежность сильнее, чтобы моча не могла просочиться, у меня не хватает сил». Живот Лауры теперь заметно выпирал над лонной костью, гораздо больше, чем когда-либо раньше. Лаура вздрогнула, когда я осторожно положил руку на её живот. Он был очень твёрдый, и я чувствовал, что даже кожа на её животе натянулась из-за выпирающего мочевого пузыря. «Не нажимай на живот, или я просто лопну»,- простонала Лаура сквозь сжатые зубы.

Как-то на биологии мы сделали раздачу. Мне пришло два самых крупных марьяжа! При умелой игре это давало огромный куш! На предыдущем уроке меня уже спрашивали, поэтому я всецело увлёкся игрой. Но тут меня вызвали к доске! Я не стал возмущаться, а зажав карты в руке, пошёл и стал отвечать, одновременно знаками показывая заявки, ставки и масть. Биологичка по кличке Семядоля увидела карты в моей руке.

— Отдай сейчас же!

— У вас есть замечания по ответу?

— Отдай мне сейчас же!!

— Я что-то не по учебнику сказал?

— Отдай мне карты.

— Зачем? Вы же всё равно не сумеете!

Семядоля вскочила и отобрала мои марьяжи! Я уже был спортсмен-разрядник, рекордсмен школы – не драться же с ней?! Она рванула карты пополам и с наслаждением вывела в журнале двойку.

— Будет теперь тебе золотая медаль! – довольно прошипела Семядоля.

— Я бы всё равно Вам её подарил! На зубы! – как можно безразличнее пожал я плечами, — теперь придётся серебряные вставлять.

После уроков собрался внеочередной педсовет. Школа была пуста, а я грел уши о двери учительской. Не дадут пропасть гордости школы, спортсмену, отличнику, победителю олимпиад! Не тут-то было! Семядоля не слушала увещеваний! Даже простой аргумент, что две оценки в полугодии – явно маловато – на неё не действовал!

Я решил мстить! Всем! За всё!

Уроки были сорваны, продлёнка не работала. Припёрлась комиссия от санэпидстанции. У поварих брали мазки с рук, лазили по кастрюлям, посылали на анализы. Конечно, ничего не нашли, и через пару дней столовая снова открылась!

Ничего – Пургену у меня на две школы хватит! И опять: в суп — в чай, в суп – в чай! На этот раз школа закрылась на неделю. Я не чувствовал тогда никакого угрызения совести. Раз есть любители срать в душу – Бог в помощь. А нет – я помогу!

Даже сейчас, спустя 35 лет, никто так и не узнал причину массового поноса.

В детстве я сначала была очень толстой девочкой, а потом меня покормили протухшими абрикосами, и у меня случился понос. Трехнедельный. Опустошающий. Взрывной. Непредсказуемый. Я быстро сдулась и стала похожа на шарпея. Резиновая, так сказать, Зина. Суки — тогда в нашей стране еще не продавали крэмов от растяжек, а от детского мои складки начинали блестеть и еще больше привлекали внимание. Потом понос закончился и началась ветрянка. Мои складки покрылись пупырышками и зеленкой. Через три дня поcле начала болезни какая-то стерва-дерматолог сказала, что у меня стригучий лишай и меня побрили налысо. Сразу после этого выпало два передних молочных зуба. Мальчишки во дворе назвали меня Уе. ищем и поставили мне фингал. В этот же день к маме приехали родственники из Америки и предложили продать меня на органы.

Меня лишили девственности ржавой трубой подонки из заводских казарм. Вру, конечно, на жалость давлю. Меня никто не хотел лишать девственности хотя я делала все, чтобы напороться на парней из заводских казарм. Я одевала красное белье и ходила гулять на заброшенные пустыри, где тусовались местные маргиналы.
После моего первого появления рядом с костром основная часть этих маргиналов стала глубоко верующими людьми — я сильно страдала от угревой сыпи, а помада, которой я накрасила губы, чтобы завлечь насильника, размазалась до ушей. Пламя костра эффектно подчеркнуло мое обаяние — вожак маргиналов даже обосрался ( у него потом и в психушке кличка была Срач). Суки, зародили во мне комплекс.
Отрочество кончилось в 14 лет. Физрук напился, накрыл мне лицо тряпкой и трахнул меня, приговаривая: — Господи прости, говорят, это от прыщей помогает.
Не помогло.

Я училась на маляршу, а он на монтера. Мы встречались в коридоре, и мое сердце билось сильнее, и сфинктер сжимался от прилива чувств. У него были богатые золотые зубы и мопед, а я была просто телкой с малярного курса. На новогодней дискотеке я пригласила его на танец: было темно, и он согласился. Я была на седьмом небе! Мое счастье разбилось о цветомузыку: бл. дская лампа осветила мою вожделенную улыбку. Он отпросился у меня в туалет и не вернулся. Я поняла, что влюблена по уши: или он, или никто. Никто у меня уже было, теперь мне нужен был он. Я сидела в засаде в коридоре — он стал прогуливать лекции, я начала дежурить в его подъезде — соседи скинулись на кодовый замок и приказали дворнику стрелять солью в девочку с жоповидным лицом. Я стала писать ему письма — он подумал на другую бабу, и они начали встречаться. Мое сердце было разбито. Я не могла жить без этого чувака. Он стал смыслом моей жизни. Я готовилась к самоубийству на его свадьбе. На весенней дискотеке все нажрались и пошли в соседний парк блевать на природу. Через два часа мой кумир лежал в одних трусах, широко раскинув ноги, и спал рядом с волосатой жопой однокурсника. Его бурые яйца вывалились из несвежих семейников, над ними летал небольшой рой весенних мух. Как он был прекрасен! Через месяц он отравился техническим спиртом, я перевлюбилась в трудовика.

— Дуня, хочешь принять участие в спектакле?

Я чуть не сдохла от счастья прямо в кабинете физички, которая руководила школьным театральным кружком и готовила спектакль к пятидесятилетию дня победы.
— Нам нужна мать солдата, ты как раз похожа на горестную старуху, а из твоих прыщей мы сделаем шрамы от фашистских пыток. Репетиция завтра.
В сцене у меня не было не единого слова: по сценарию в избу приносили мертвого солдата, а его мать ( то есть я) склонялась над ним в горе. В это время звучала тревожная музыка из аккордеона физрука, а физичка в платье из портьеры читала стих о материнском горе. На репетициях я влюбилась в своего сына: физичка настаивала на эмоциональном контакте, сын настаивал на смене матери. Я решила покорить его актерской игрой — по ночам я репетировала горе стоя над спящим отчимом, проснувшийся не вовремя отчим пересрал спросонья, потом нажаловался матери, что в школе ставят спектакль о вурдалаках и поставил замок на дверь в их спальню. Физичка отметила мои актерские успехи, солдат отметил мою мрачную решимость и стал бояться.
В день спектакля я попросила у физички разрешения усилить сцену материнским поцелуем. Физичка умилилась и мы развили сцену поцелуя падением на грудь солдата и молчаливыми материнскими объятьями.